‘Here are no distinctions…’ (Mikhail Aizenberg)

Here are no distinctions: black shadows
are the same as white patches.
By the light of the moon, confusion finds
the way back.

Reason stumbles at it, the boor,
habit grows unsocial.
Similar to anyone, in the ephemeral cloud
you stand insignificant.

In the region of invisible beings, a blind turn,
in settings without colour.
The night’s phrasebook, like a dream about nature,
is spread on the branches.

The moon comes out, sliding obscurity apart,
and her lion’s maw
in a light patch of thaw, whose rim is crimson,
hangs over the valley.

Здесь нет различений: что чёрные тени,
что белые пятна.
По лунному свету находит смятенье
дорогу обратно.

Рассудок при нём спотыкается, неук,
дичает привычка.
Любому подобен, в толпе однодневок
стоишь, невеличка.

В краю невидимок, слепом обороте,
в окладах бесцветных.
Ночной разговорник как сон о природе
развешен на ветках.

Выходит луна, затемненье раздвинув,
и зев её львиный
в проталине светлой, чей обод малинов,
висит над долиной.

‘That, sunshine, is the road…’ (Mikhail Aizenberg)

That, sunshine, is the road to nowhere
a message about someone who is no-one.
From sandy, stratified labour
poisonous saliva beneath the tongue.

They watched tired water on and on
imitating how their short gulps would go,
inhabitants of a common pond
and not fish, but living floats.

Well-wishers, assuredly, smoking
stood over the shower there.
You recall that alien morning
as if it was your fate from birth.

Where were we? Not there, almost.
We’d taken stamps and badges to trade.
Demon children came together for blows
to tear themselves into tiny shreds.

Это, солнышко, дорога в никуда,
сообщение о ком-то ни о ком.
От песочного, слоёного труда
ядовитая слюна под языком.

Всё глядели, как усталая вода
повторяет их короткие глотки,
обитатели народного пруда,
и не рыбы, а живые поплавки.

Обязательно стояли над душой
доброхоты с папиросками во рту.
Вспоминаешь этот утренник чужой,
словно он тебе написан на роду.

Где мы были? Нас и не было почти.
Взяли марки да обменные значки.
Дети-демоны сошлись на кулачки
разорвать себя на мелкие клочки.